Недавно мне посчастливилось взять на хранение одну икону, изображённую на фотографии. Сначала может показаться, что это вполне типичный образец ампирного стиля начала XIX века. Резной убрус, покрытый левкасом, золочение с использованием сусального золота по красному полименту, и масляная живопись, выполненная в академической манере — всё это достаточно характерные черты для той эпохи. Иконы такого типа встречаются, хоть и не часто.

Однако именно лик Спасителя сразу привлекает внимание своей уникальностью. Это превосходный живописный портрет, где элементы традиционного иконописного образа Христа присутствуют скорее формально. Длинные волнистые волосы и тёмная борода лишены подробной прорисовки, они выглядят будто бы не принадлежат изображенному лицу: живопись сосредоточена в углублении, что является сознательным художественным приёмом. Внешний контур изображения, переходящий от плоскости к резной поверхности, создаёт традиционную форму волос и бороды. Без этого контура они были бы неотличимы от обычного фона портрета. Волосы кажутся отдельно существующими от высокого лба. Открытый подбородок и щеки свидетельствуют об отсутствии бороды, вместо неё лишь тёмная тень, почти на уровне шеи. Усы также едва заметны, их обозначает только лёгкая тень над верхней губой.

Такая необычная трактовка образа Спасителя побуждает к более внимательному рассмотрению. Лик передаёт впечатление обычного человека, близкого к земной жизни. Близко посаженные глаза, удлинённый нос, губы, готовые вот-вот изобразить лёгкую улыбку, и несколько официальное, благостное выражение лица... Приглядевшись внимательнее, начинаешь замечать черты императора Александра I! Благословенного, а может быть, и его бабушки, Екатерины Великой, на которую он был похож. Лик, кажется, списан с портрета кисти Джорджа Доу, приглашённого Александром для создания Военной галереи Зимнего дворца. Возможно, это субъективное восприятие, но мне показалось, что икона, подобно портрету Доу, отражает характер и непростой нрав Государя, которого Наполеон, сам великий лицедей, называл «хитрым византийцем».

Изображение земных правителей в божественных образах — это феномен, распространённый в различных культурах и в разные исторические эпохи. Из католической Европы этот обычай проник и в официальное православие Российской империи. В XVIII веке многие наши предки не находили ничего предосудительного в том, чтобы изобразить, к примеру, Архангела Михаила с лицом и телосложением князя Потёмкина. В Великоустюжском музее хранится известная икона, созданная Колмогоровым, где Богородица изображена с лицом Екатерины Великой, хотя и слегка идеализированным (но всё же уступающим Богородичному образу на другой иконе того же мастера в иконостасе Гледенского монастыря).

В эпоху правления Александра I, особенно после триумфа над Наполеоном, в придворных и церковных кругах зрело стремление возвеличить императора, приравнивая его к Спасителю посредством иконописи. Учитывая значимость темы, можно предположить, что только избранные мастера с безупречной репутацией и высоким художественным мастерством могли быть допущены к выполнению таких работ. Интересно отметить, что даже узлы на углах убруса сделаны таким образом, что напоминают по форме царские короны. Лишь можно гадать о великолепии резной золочёной рамы, в которую, скорее всего, была заключена эта икона.

И, наконец, загадочная и примечательная деталь: на иконе, в целом хорошо сохранившейся, был срублен нимб. Это вмешательство производилось весьма избирательно, так как другие элементы вокруг остались нетронутыми. Похоже, что нимб был удалён довольно давно, но определить точное время сложно. Очевидно, это действие не было связано с практической необходимостью: узкий и невысокий нимб не мешал бы, например, прикреплению серебряного венца на икону. Даже если бы кто-то решился на столь диковинное украшение ампирной иконы, следы от крепления такой поздней добавки остались бы.

Поэтому версия, что нимб был удалён по утилитарным причинам, не подтверждается.

В иконописи на нимбе обычно изображают линии креста и греческие буквы имени «Сущий», как эпитет Христа. Без этих символов и аббревиатур «ИС» «ХС» икона не считается полноценной. В эпоху строгого благочестия новую икону сначала освящали, а затем наносили надписи, завершая её религиозное оформление. Можно сказать, что уничтожение нимба с его символами можно расценить как акт десакрализации, превращение святого образа в обычный портрет, пусть даже и царский.

Возможно, это действие было совершено сторонником истинного благочестия, например, старообрядцем? Конечно, икона могла оказаться в различных социальных кругах, но маловероятно, чтобы строго верующий человек так поступил с освящённой иконой. Старообрядцы и вовсе не признавали икон, написанных по никонианскому образцу. Если сложно представить религиозные мотивы такого поступка в царскую эпоху, то ещё труднее предположить подобные религиозные мотивы в советский период. Поэтому религиозная версия также вызывает сомнения.

Не исключена и политическая причина. Возможно, нимб срубил человек, настроенный оппозиционно к Александру? Среди заговорщиков, будущих декабристов? Однако их либеральные взгляды обычно не касались вопросов иконописи и религии. Более логичным представляется, что, если бы икона попала в руки недоброжелателя царя, её скорее бы уничтожили, чем сняли нимб, оставив доказательства своей неблагонадёжности.

Где же искать ответ на загадку срубленного нимба? Может быть, ответ кроется в этико-нравственной сфере? Известно, что Александр I прошёл трудный путь духовного преобразования. Будучи замешан в заговоре против отца, он начал царствовать как западник и почти либерал, оторванный от национальных корней и православной веры. Но после потрясений, вызванных вторжением Наполеона и пожаром Москвы, он искренне обратился к Господу и в глазах народа заслужил славу благочестивого правителя, удалившегося в старчество ради искупления своих и народных грехов. Да, молодой Александр и зрелый Александр — это два совершенно разных человека. Лик на иконе отражает облик Александра-властителя, для которого скрывать свои мысли и «держать лицо» было неотъемлемой частью императорской роли. Внутренние переживания царя оставались неведомы широкой публике. Именно поэтому не все могли понять, что попытка польстить государю, изобразив его в образе Спасителя, вызвала у Александра и у людей, разделявших его духовный путь, неловкость и желание исправить «суетную» ошибку. Вероятно, тот, кто удалил сомнительный с точки зрения веры нимб, не был ни религиозным, ни политическим противником и не опасался наказания за свой поступок. Из-за своего высокого статуса он не мог отказаться от подношённой ему иконы, но по своим убеждениям не желал оставлять её в исходном виде. Однако поручить эту задачу профессионалу он также не решился, так как дело касалось очень личных и деликатных вопросов.

Всё изложенное — лишь версия, которая может оказаться близкой и интересной одним, и необоснованной другим. Кем был владелец иконы и кто её «исправил» — вопрос личных убеждений и интуиции каждого исследователя. Но одно несомненно: икона, являясь примером высококлассного художественного исполнения, приглашает к размышлениям о нашей истории и выступает уникальным памятником русской жизни и духовных процессов в России начала XIX века.