Керамика русского модерна неизменно привлекает внимание искусствоведов и коллекционеров-антикваров. Обладая уникальной декоративностью, подчеркнутой мерцанием глазури и непредсказуемыми узорами кракле, она пользуется большим спросом на отечественном антикварном рынке. Сегодня наиболее известны произведения знаменитой гончарной мастерской «Абрамцево». Однако в начале XX века в России существовало несколько других выдающихся центров художественной керамики, среди которых выделяется артель художников-гончаров «Мурава».

Звучное название этой мастерской само по себе говорит о её творческом кредо. «Мурава» — это старинное название глазури, которой покрывали керамику, поэтому гончарные изделия часто называли «муравлеными» или «крытыми муравой». Сотрудники артели «Мурава» стремились возродить традиции древнего русского гончарства, многие из которых были утрачены и забыты к концу XIX века. Древнерусская керамика, особенно архитектурная, стала для них эталоном высокого мастерства и вкуса.

Работы художников артели отличались «той интимной национальной ноткой», которую стремился уловить в своих орнаментах М.А. Врубель. Вдохновленное творчество Абрамцевского художественного кружка, продолженное С.И. Мамонтовым на гончарном заводе в Бутырках, и особенно «фантастические мечтания» в керамике Врубеля, стали основным толчком для создания «Муравы». Считается, что слова Врубеля о невозможности воплощения его замыслов из-за отсутствия людей, обладающих как художественным развитием, так и знанием керамической техники, стали катализатором творчества молодых художников-гончаров.

Инициаторы создания и большинство сотрудников артели «Мурава» были выпускниками Строгановского училища, которое в те годы было «великим экспериментом» в области обучения декоративно-прикладным искусствам. Среди них были А. Филиппов, П. Галкин, Д. Митрохин, М. Деркач, М. Львов, А. Сахаров, И. Аверинцев и Егоров. Некоторые из них совмещали учебу в училище с работой в артели. В разное время с «Муравой» сотрудничали такие художники, как С. В. Малютин, С. Т. Коненков и, вероятно, другие авторы, так как в рекламном объявлении, опубликованном в 1910 году в журнале «Аполлон», говорилось, что здесь «дается возможность работать в керамике всем желающим».

Артель «Мурава» была основана в Москве в 1904 году и действовала до 1918 года, когда было официально объявлено о её роспуске. Мастерская сначала находилась на Малой Грузинской улице, 28, затем на Большой Пресне, 5 (ни одно здание не сохранилось). Наиболее активный период деятельности «Муравы» пришелся на 1906-1914 годы, когда артель выполняла крупные заказы, связанные с архитектурной керамикой.

В первую очередь стоит отметить майоликовое убранство знаменитого дома С.Н. Перцова (по документам он принадлежал его жене, поэтому более известен как дом З.А. Перцовой). Отделка фасадов этого доходного дома стала первым крупным успехом артели «Мурава», который не только поддержал мастерскую материально, но и принес ей широкую известность. Заказчик П.Н. Перцов вспоминал, что по совету С.В. Малютина, автора архитектурного проекта дома, он поручил выполнение заказа на майолику артели молодых художников Строгановского училища под маркой «Мурава», которые в то время не имели работы и были близки к ликвидации из-за отсутствия заказов. «Выбор фирмы оказался удачным, работа была выполнена в срок с точным воспроизведением раскраски по рисункам Малютина; качество работы также оправдало себя — за пятнадцать лет не было никаких повреждений глазури», — вспоминал Перцов. Работы над майоликовым убранством дома Перцова велись одновременно с его постройкой, и к концу сентября 1906 года, то есть уже через четыре месяца, леса были сняты.

После успешного завершения майоликового убранства дома Перцова артель «Мурава» выполнила множество других проектов, связанных с архитектурной керамикой. Среди сохранившихся наиболее известны доходный дом церкви Троицы, «что на Грязех» (1908—1909, архитектор С.И. Вашков), доходный дом на Сухаревской площади (архитектор А.Ф. Мейснер), дом В.С. Казаковой на Спасской-Садовой (1907, архитектор А.А. Остроградский) и дом Филатова на Остоженке (1907—1909, архитектор В.Е. Дубовский). Реклама тех лет неоднократно упоминала об этих успешных заказах. Один из современников писал: «"Мурава" идет навстречу всем строителям, ищущим новой красоты в архитектуре, не прибегая к косметическим решениям вроде штукатурки. Майолика же — вечный материал, придающий строению богатство и выразительность. Конечно, в руках художника! Как много безвкусных домов-модерн с заграничными рыночными изразцами, которые, кстати, не выдерживают наших дождей и морозов... (...) В области художественной строительной керамики "Мурава" почти единственная мастерская, решающая двойную задачу: создавать работы, которые одновременно декоративны и долговечны».

Артель «Мурава» принимала разнообразные заказы. В рекламном объявлении 1907 года, помимо архитектурного декора и «составления смет и декоративных проектов», предлагались печи, фризы, камины, иконостасы, киоты, надгробные памятники и садовая керамика: «фонтаны, вазы, скамьи, балюстрады, цветочные горшки, ажур для клумб». Примечательно, что в аналогичном анонсе 1911 года уже упоминалось «скопление большого количества крупных работ» в мастерских.

Организация и деятельность артели «Мурава» тесно связаны с именем Алексея Васильевича Филиппова (1882—1956) — талантливого художника-керамиста, исследователя и реставратора изразцового убранства древних русских памятников архитектуры, и одного из ведущих отечественных специалистов XX века в области керамического производства. К сожалению, его имя сегодня знакомо немногим коллекционерам и собирателям. А.В. Филиппов был выдающимся художником-керамистом и специалистом-технологом по керамике, наравне с такими фигурами своего времени, как Г.В. Монахов и П.К. Ваулин.

Артель художников-гончаров под его руководством занималась реставрацией, в частности, в 1913 году восстановила изразцовое убранство Крутицкого терема в Москве. Благодаря серьезным научным исследованиям А.В. Филиппова был поднят вопрос о необходимости расчистки от масляной закраски и забелки изразцов архитектурных памятников Подмосковья, Ярославля и других регионов. Эта проблема была освещена в его публикации «Изразцовый наличник в Новом Иерусалиме», выпущенной отдельной книжкой в 1917 году в Москве.

А.В. Филиппов, осознавая важность керамики Врубеля и Абрамцевской мастерской, в 1918 году энергично пытался продлить существование Мамонтовского гончарного завода в Бутырках и спасти ряд ценных произведений. Благодаря его усилиям в 1919 году завод был передан под управление Отдела по делам музеев Наркомпроса, однако после его ухода с должности завод был снят с учета в этом ведомстве. В период с 1921 по 1924 годы А.В. Филиппов был деканом керамического факультета ВХУТЕМАСа и пытался включить завод в состав художественно-технических мастерских.

А.В. Филиппов, будучи выпускником Строгановского училища, всю жизнь поддерживал связь со своей alma mater. Эта связь была увековечена и посмертным даром его вдовы, Софьи Валентиновны Филипповой, которая в 1960 году передала в музей МГХПУ прекрасную коллекцию русской керамики. В акте поступления значилось, что «экспонаты собраны покойным мужем Софьи Валентиновны — воспитанником Строгановского училища, профессором А.В. Филипповым и С.В. Филипповой в течение 50 лет их опытно-творческой и научно-исследовательской деятельности».

Один из разделов этой обширной коллекции — керамика артели художников-гончаров «Мурава», которая сегодня считается самым полным и разнообразным из известных музейных собраний. Она включает изразцы, панно, несколько декоративных ваз, кашпо, блюда и тарелочки-пепельницы. Большинство работ — авторские, принадлежащие А.В. Филиппову, на которых, как правило, помимо названия артели «Мурава» процарапана литера «Ф». Интересно, что одно из блюд музейного собрания, поступившее позже от частного дарителя, подписано монограммой «СФ» и, возможно, было выполнено женой Алексея Васильевича — Софьей Валентиновной Филипповой.

К ранним и интересным работам Филиппова, выполненным еще до его участия в артели художников-гончаров, относятся фаянсовое блюдо с росписью в билибинском стиле и майоликовая вазочка с орнаментальным мотивом в виде павлиньего пера и узором трещин, образованных глазурью кракле. Вазочка датируется последним годом учебы Филиппова в Строгановке и на обороте имеет полную подпись автора и дату: «А. Филиппов. 1903». Любопытно, что на дне изделия видны следы маркировки керамики Строгановского училища: вдавленные круг (в который обычно заключены буквы «СУ») и небольшой прямоугольник (в нем ставили дату после 1900 года).

Мотив павлиньего пера был очень популярен в эпоху модерна. На знаменитой выставке «Современное искусство», состоявшейся в 1903 году в Петербурге, князь Сергей Щербатов, главный организатор и спонсор выставки, представил оформление «темной проходной» комнаты, где главным орнаментальным лейтмотивом были длинное павлинье перо и созданный им майоликовый фриз. Вот как он сам описал это дизайнерское решение: «Я вылепил из пластилина модель для изразца и, приложив рисунок-акварель, заказал изразцы в мастерской Мамонтова. Изразцы составляли собой фриз из стилизованных павлинов с раскрытыми хвостами цвета старого золота, с вставленными глазками бирюзового цвета. Шеи павлинов темно-лиловато-синего тона ритмически перебивали узорчатый орнамент хвостов, сверкавших позолотой при электрическом освещении темной комнаты. Мотив длинного павлиньего пера из серой стали, орнаментально замыкающего концами углы стульев, с инкрустированным глазком из бирюзы, связывал мотив фриза с портьерами из серого сукна, украшенными орнаментом павлиньих перьев».

А.В. Филиппов вполне мог побывать на выставке «Современное искусство», так как на его вазочке стоит тот же год. Там же экспонировалась керамика завода «Абрамцево», которая чрезвычайно вдохновляла молодых художников-гончаров. Серо-зеленый цвет изделия, коричневая паутинка кракле и вкрапления изумрудно-бирюзового цвета сердцевинки павлиньих перьев роднят вазу с декором и общей гаммой комнаты князя Щербатова. Интересно, что выполнение майоликового «павлиньего» фриза для интерьера выставки заводом С.И. Мамонтова — малоизвестный факт. Мотивы павлина и жар-птицы нашли заметное отражение в абрамцевской художественной майолике, созданной М. Врубелем и А. Головиным. В мастерски созданных сказочных существах этих художников виден неповторимый декоративизм, в их майолике можно увидеть уникальный национальный стиль «русского модерна».

Ряд работ художников из артели "Мурава" несомненно отражает влияние стиля Михаила Врубеля. Одним из примеров является ваза-кашпо с рельефными изображениями лешего или фавна, покрытая глазурью восстановительного огня, которая внутри обладает красивыми медно-красными оттенками, а снаружи — медно-зелеными. В мастерской активно использовались декоративные эффекты, достигаемые благодаря восстановительному обжигу керамики, и большинство работ артели "Мурава" имеют люстрированные цветные глазури.

Способы создания металлического блеска в глазури были подробно описаны Алексеем Васильевичем Филипповым в его книге "Керамика. Глазури восстановительного огня", которая была издана в 1907 году в Москве и до сих пор интересна как художникам-керамистам, так и искусствоведам. В книге помимо рецептур "металлизованных глазурей" Филиппов также описал историю их открытия в России, упомянув выставки, где были продемонстрированы первые изделия. Например, он передал рассказ Петра Карловича Ваулина, который в то время управлял абрамцевской гончарной мастерской: "Во время работы для Нижегородской выставки, я экспериментировал с красными матами и варил мат, который дал яркую, фольговую металлизованную вещь. Испытавши ее, я отложил до лучших времен, но когда я увидел у Мамонтова вазу из Копенгагена, подаренную вдовствующей Императрицей для лотереи, я вдруг понял, что у меня давно были знания о таких техниках, и через неделю у меня уже было готовое изделие". Филиппов отметил, что это произошло в конце 1899 года, а готовые работы были впервые представлены на выставке "Мир искусств" в Петербурге в начале 1900 года, затем — на Международной выставке в Париже.

Параллельно с Петром Карловичем Ваулиным, в Строгановском училище экспериментировал и занимался разработкой глазурей также талантливый мастер Григорий Васильевич Монахов. Уже в конце 1900 года выпускники Строгановки начали производить изделия с использованием "металлизованных глазурей", которые были экспонированы на Международной керамической выставке в Петербурге 1900-1901 годов.

Алексей Васильевич Филиппов отмечал, что две ведущие керамические мастерские Москвы на рубеже XIX и XX веков — Строгановское училище и "Абрамцево", — каждая в своем жанре, первыми в России разработали особый стиль металлизованной окраски. Он отмечал, что мастерская Мамонтова, работая над крупными изделиями, стремилась к яркой декоративности и силе отблесков, таких как золотистые и красноватые оттенки, иногда с темной синеватой окраской и глубоко вдавленными в глину контурами. В то время как Строгановская мастерская, специализирующаяся на мелких изделиях, предпочитала сероватые тоновые гаммы с оттенками перламутра. Эта мастерская также достигала большого разнообразия эффектов кракле, создавая богатые узоры, напоминающие паутину или мозаику.

Алексей Васильевич Филиппов впервые сравнил керамику «Абрамцева» и Строгановского училища, выделяя как технологические особенности (каждая мастерская использовала свой способ обжига и восстановления), так и художественные подходы. Он отметил, что эти две мастерские «начинали с разного и шли каждая своей дорогой». Строгановская мастерская, благодаря влиянию «Абрамцева», пришла к пониманию декоративности майолики, в то время как «Абрамцево», известное своими тяжелыми и эффектными вазами с грубой скульптурой, иногда переходило к тонким сосудам с четким профилем и полуматовой поверхностью однотонной глазури, под влиянием строгановского стиля.

Такой детальный анализ Филипповым изделий двух ведущих керамических предприятий их времени значим и помогает понять выбранное артелью «Мурава» направление. Артель успешно переняла и синтезировала богатый художественный и технологический опыт Строгановского училища, где Филиппов был «наставником» для многих молодых художников-гончаров, а также «Абрамцева», который вдохновлял и курировал их творческие устремления, и, в конечном итоге, соперничал с ними в последние годы своего существования.

В начале 1910-х годов, когда артель «Мурава» активно развивалась и работала на подъеме, она не избежала критики со стороны П.К. Ваулина, который после ухода с предприятия С.И. Мамонтова открыл собственные художественно-керамические мастерские в Кикерине под Санкт-Петербургом. В 1912 году, рассматривая состояние художественной керамической промышленности в России, он остро отметил: «...После Абрамцевской мастерской появилась мастерская в Талашкине, где некоторое время работал Малютин и другие художники. Но это дело вскоре заглохло, как большинство начинаний г-жи Тенишевой. Позднее была организована мастерская «Мурава» в Москве, выпускавшая изделия в основном для московского рынка. В ее работах отсутствует собственный стиль, они кажутся скорее сборными, где присутствуют элементы Врубеля, Малютина, Васнецова и Билибина, объединенные некой общей массой, случайными заплатками, как у нищего...».

Сегодня такая резкая критика кажется излишней и необоснованной, особенно учитывая, что многие работы «Муравы», например, дом Перцова в Москве, стали известными памятниками московского модерна и вошли в учебные программы. Это скорее свидетельствует о живом интересе к керамике, о творческом разнообразии и соперничестве, которые были характерны для художественной обстановки в России в начале XX века.

Мастерская «Мурава» знаменита не только своей архитектурной майоликой, но и керамикой малых форм, которая не уступает по значимости монументальным работам. Её изделия привлекают мастерством исполнения, фантазией и особым вниманием к материалу. Из мастерской время от времени выходили поразительно изысканные вещи, как, например, майоликовый ковш с кораллово-розовой поливой на белой эмали и металлическим отблеском, который в настоящее время находится в коллекции Государственного Исторического музея. Это считается одним из лучших произведений артели. В этих работах нет того «бравирования грубостью и небрежностью», которое критиковали исследователи, и это изменение стиля в значительной степени связано с обращением к древнерусской керамике и её тщательному изучению, что способствовало профессиональному росту художников-гончаров.

Молодые художники-гончары были известны своими экспериментами и поисками новаторских подходов. Они использовали разнообразные составы глин — от насыщенного терракотового до серовато-белого цвета, и экспериментировали с прозрачными глазурами и непрозрачными эмалями. Благодаря свободному владению техниками керамики, они достигали оригинального исполнения своих художественных задумок. Например, ваза А.В. Филиппова отличалась не только своим небольшим диаметром, но и резко вытянутой, веретенообразной формой, что делало её довольно неустойчивой, но новаторской по своему решению.

Её уникальный декор имитирует мозаику, где вся поверхность разделена на небольшие четырех- и пятиугольные фигуры, составляющие геометрический узор, напоминающий цветочные мотивы. Эти фигуры хаотично раскрашены желтыми, коричневыми и синими эмалями, которые создают отливающий красной медью эффект.

В дополнение к изделиям, украшенным "металлизованными" поливами восстановительного обжига, мастерская также производила продукцию с использованием эмалей — ярких, непрозрачных глазурей насыщенных цветов. В этой технике был выполнен эффектный изразец "Городок" Филиппова.

В коллекции музея МГХПУ также представлены работы других авторов. Это майоликовое панно, изображающее древнерусский архитектурный пейзаж по рисунку С. В. Малютина, и изразец М. Львова с крупными синими цветами колокольчика. Эти произведения отличаются особенным художественным подходом — использование пластических возможностей рельефа без обводок и темных контуров углубленного рисунка.

Панно Малютина и изразец Львова украшены полупрозрачными глазурами синих, зеленых, оранжево-коричневых и желтоватых тонов. Особенно интересна по форме синяя декоративная ваза с крышкой, стилизованная под геральдического двуглавого орла, увенчанного короной.

Несколько слов следует сказать о маркировке произведений артели "Мурава". В каталогах обычно указывается один тип клейма. Однако керамика из коллекции музея МГХПУ имеет разные маркировки и способы. Например, на блюде и "мозаичной" вазе Филиппова ручным образом проставлены название мастерской "МУРАВА" и инициал "Ф"; блюдо, полученное от частного дарителя позднее, имеет сигнатуру "СФ", помимо написанного названия артели в кавычках. Ваза с "личинами" лешего имеет оттиск прямоугольной формы с надписью "МУРАВА" и тремя точками. Пепельница с волнообразным сине-белым декором, изразец М. Львова и майоликовое панно по рисунку С. В. Малютина маркированы штампом "МУРАВА" (иногда в нескольких местах). Почти половина изделий не имеют клейм, что указывает на существование немаркированных предметов "Муравы" в музейных и частных коллекциях, а также на антикварном рынке. В таких случаях вопросы атрибуции и авторства могут оставаться неразрешенными.

Как уже отмечалось, артель "Мурава" выбрала стилистическое направление, схожее с гончарным заводом С. И. Мамонтова, который привлекал молодых авторов, включая выпускников Строгановки. Также как и артель "Мурава", майолика Абрамцевской мастерской не всегда была маркирована. Бутырский завод также использовал разные глины, в основном светлые, гжельские. Поэтому точно определить принадлежность немаркированного изделия той или иной мастерской сложно и требует большого опыта и знаний.

В качестве примера можно привести два изделия из коллекции внучатой племянницы А. В. Филиппова, Е. Д. Гончаровой: вазу с двумя ручками с "теневым" рисунком, изображающим плавающих рыб, и небольшую вазочку-пепельницу в форме свернувшейся кольцом змейки. Оба изделия не имеют маркировок. Они были подарены Елене Дмитриевне в 1950-х годах, когда она была ребенком, и из детских воспоминаний стерлись данные о том, кто создал эти красивые и уникальные предметы. Собрание керамики её двоюродного деда включало много изделий Абрамцевской мастерской, что подразумевает, что она могла получить как изделия Бутырского завода, так и произведения артели "Мурава". Если в вазе с "теневым" рисунком с зеленовато-перламутровыми отливами можно угадать почерк "Муравы", исходя из воспоминаний Елены Дмитриевны о том, что Софья Валентиновна Филиппова увлекалась перламутровыми оттенками глазури, то ваза вызывает некоторые сомнения как в орнаментальном мотиве, так и в его воплощении. Изображения рыб часто встречаются в работах членов Абрамцевского художественного кружка, таких как изразцы М. Врубеля и знаменитый штемпель К. Коровина на обложке первого номера журнала "Мир Искусства" 1898 года. Есть общее в композиции вазы из коллекции Е. Д. Гончаровой и панно Ф. О. Шехтеля для западного фасада Ярославского вокзала (1902-1903 годов), изображающего сказочное подводное царство. Особенно схожи стилизованные растения с заворачивающимися квадратными спиралями стеблями, характерными цветами и бутонами, напоминающими грибы. Сама форма вазы массивная и устойчивая, с толстыми, ручной работы ручками. Дно не покрыто глазурью, оно деформировалось и треснуло во время обжига. Грубоватость формы вазы компенсируется красотой зеленой глазури, отливающей красной медью, и оригинальным рисунком, изображающим фантастические растения и по диагонали расположенных рыб, будто плывущих в болотном пруду или зеленом аквариуме. Если эта ваза действительно принадлежит артеле "Мурава", то в ней без сомнений отразилось влияние композиций Шехтеля и художников Абрамцевского кружка, но в любом случае она представляет значимый художественный интерес.

В частных коллекциях и на антикварном рынке иногда можно найти удивительные предметы, связанные с творчеством круга "Строгановка" — "Абрамцево" — "Мурава". Например, долгое время продавался небольшой, оригинальный подсвечник в форме головы седобородого дьяка. Сама пластика этого изделия очень выразительна и отражает ту живописную интерпретацию формы, которая характерна для скульптур П. Трубецкого и для пластики художников модерна в целом.

Николай Андреев, который с 1897 года руководил скульптурной и керамической мастерской Строгановского училища, многое усвоил у Павла Трубецкого. В его керамических работах, таких как "Боярыня", "Тулячка", "Мордовка" и другие, отчетливо прослеживается "строгановский" стиль: компактные размеры (высота "Дьяка" составляет всего 8 см), изящная пропорциональность формы и материала. Особенно привлекательна полива, меняющая цвет от белого до сероватого, с красно-золотистыми оттенками на кафтане. Удивительно продумана и утилитарная функция предмета: борода дьяка служит удобной ручкой, а выступающий воротник — местом для свечи.

В работе чувствуется авторское мастерство, не подражание, что свидетельствует о высоком уровне мастера. Особое внимание заслуживает маркировка изделия, не зафиксированная в каталогах: буквы "СВ" (?) или "СВФ" (?) вписаны в треугольник с усеченными концами. Инициалы "СВ" или "СВФ" соответствуют известным художникам круга "Строгановка" — "Абрамцево" — "Мурава", таким как Валентин Серов (Абрамцевский художественный кружок) и Софья Валентиновна Филиппова ("Мурава"). Из-за выразительности формы, качества исполнения и мастерства, предмет скорее всего принадлежит первому. Однако использование штампа на изделии предполагает возможность существования других работ мастера (штамп обычно не делают для единичных вещей), а подлинных произведений Валентина Серова в керамике сегодня немного, и они не имеют такой маркировки. Поэтому атрибуция "Дьяка" остается открытой для дальнейших исследований и обсуждений.

Что касается ситуации с керамикой «Муравы» на антикварном рынке, редкие предметы, обладающие выраженной художественностью и полной маркировкой, оцениваются примерно от $1000 и выше. Однако, когда у майолики нет четкой маркировки или она помечена неизвестными клеймами, ситуация меняется. В таких случаях начинается настоящий "разброд и шатание": оценка цен может варьироваться от $100 до сумм, вызывающих удивление своими нулями.

Современный антикварный рынок страдает общим недостатком — недостаточным пониманием художественной ценности предметов. Это часто приводит к неверной оценке их коммерческой стоимости. В случае с майоликами ситуация усложняется тем, что рынок этого направления не является стабильным и устоявшимся. Антиквары привлекает красота и оригинальность предметов, и они часто пытаются оценить их, даже не имея достаточной информации, что приводит к завышению цен в предвкушении будущего спроса на майолики модерна.