В Сергиево-Посадском Государственном историко-художественном музее хранятся произведения, хорошо известные как специалистам, так и любителям отечественного искусства. Эти экспонаты неоднократно воспроизводились в путеводителях и научно-популярной литературе. Однако при внимательном изучении исторических документов выявляются неожиданные нюансы, касающиеся их назначения, использования, стилистических особенностей и даже сюжетных интерпретаций.

Особый интерес вызывают драгоценные предметы богослужебного обихода, которые принадлежали московскому митрополиту Платону (Левшину).

Священноархимандрит Троице-Сергиевой Лавры (1766—1812), митрополит Платон, служивший духовником царской семьи и придворным проповедником, всю жизнь заботился о сохранении и украшении монастырской ризницы, а также о торжественности богослужений. Многие уникальные произведения, созданные по его заказу, а иногда и за его счет, украсили Лавру. Просвещенный иерарх отдавал предпочтение иностранным мастерам, полагая, что они лучше поймут и реализуют его замыслы. Часто на произведениях, созданных по его распоряжению, можно встретить гравировки с указанием веса использованных драгоценных металлов, стоимости изделия или участия самого митрополита в его создании.

В 1767 году, когда Платону исполнилось 30 лет, императрица Екатерина II преподнесла ему в подарок пунцовый венецианский бархат и оплатила создание нового комплекта облачений. Так появилась знаменитая «жемчужная ризница», части которой сейчас хранятся в Сергиево-Посадском музее и Оружейной палате Московского Кремля. Уже в следующем году для дополнения этих роскошных одежд были задуманы новые церковные предметы для «лаврского и келейного употребления»: дикирий, трикирий, рукомой, лохань, посох и кадильница.

В 1768–1769 годах эти предметы заказали лучшим мастерам Москвы и Санкт-Петербурга. Платон отмечал, что все они были переделаны «из ветхой и негодной к употреблению лаврской серебряной посуды» и монет. Стряпчий Афанасий Федоров сообщал настоятелю Лавры, что серебро, отправленное в Москву, было переплавлено в два слитка на монетном дворе. Кроме того, для изготовления трикирий было закуплено 4 фунта 8 золотников серебра у купца первой гильдии Алексея Мялицина.

Архиерейские подсвечники — дикирий и трикирий (илл. 1, 2) — были сделаны максимально легкими, чтобы их удобно было держать, и выполнены с тончайшей резьбой и полировкой. Это было предусмотрено в контракте 1767 года с серебряных дел мастером Иоганном Петром Робертсом из Англии, проживавшим в Москве. Мастер обещал закончить работу через две недели. Платон надеялся, что подсвечники будут выполнены в духе новейших европейских художественных тенденций, и его ожидания оправдались.

Робертс взялся за работу, используя лаврское серебро и следуя предоставленному рисунку. В архиве Лавры сохранились эскизы (илл. 3), созданные неизвестным художником Лавры, демонстрирующие барочные формы с пышными ветвями и гирляндами. Однако мастер счел их устаревшими и предложил более современный вариант оформления, соответствующий европейской моде.

Новые чеканные золоченые подсвечники были выполнены в стиле рококо, который в 1760-е годы считался "новомодным" для московского искусства. Главными декоративными элементами этого стиля стали изящные абстрактные завитки и раковины. Кресты для «наверший» подсвечников, согласно договору, были присланы из Лавры. Английский мастер Иоганн Петр Робертс оставил без изменений только основания, на которых с внутренней стороны оттиснуты его именник, пробирное и городское клейма (илл. 4). На самих изделиях в Лавре выгравировали надписи: «Сделано при архимандрите Платоне» и «Коштовало въ 120 рублёв 1768 году. Весом 3 фу 53 зол».

Эти эффектные золоченые изделия получили высокую оценку властей Лавры как «лучшая чеканная работа». В рапорте настоятелю отмечалось: «Хотя и не против данного ему рисунка, однако исправно». Митрополит Платон и его преемники использовали дикирий и трикирий во время служб на московских и петербургских подворьях Троице-Сергиевой Лавры.

В 1768–1769 годах были также созданы столь же элегантные рукомой и блюдо (илл. 5–7) для омовения рук перед архиерейским богослужением. Этот комплект сосудов, выполненный в стиле рококо, был изготовлен из переплавленного серебра весом около 4,5 кг. Троицкий настоятель отмечал: «зделаны вновь... рукоумывальное блюдо, а при нем церковный же рукомойник... лутчей немецкой работы». Изготовлением этих предметов занимался один из ведущих петербургских серебряников, Клас Иоган Элерс. Подтверждением этому служат именник мастера «С1Е», клеймо пробирного мастера Ивана Фролова и городское клеймо (илл. 6). К сожалению, письменный договор на эту работу в архиве монастыря не сохранился.

Рукомой сложной формы с «лощатой чеканкой» отличается крупной, элегантно изогнутой ручкой и «рыльцем» (сливом), выполненным в виде птичьей головы. В центре корпуса, в картуше, размещена монограмма Троице-Сергиевой Лавры — переплетенные латинские буквы «TSL». На основании сосуда выгравирована надпись: «Делан при отце архиман. Платоне. Весу 4 фун 21 зол, коштовал в 92 р с работою 1769 году* №3».

Большое блюдо украшено сложными завитками по краю и на зеркальной части, по форме напоминающее пышный картуш. На его оборотной стороне выгравирована надпись: «Делано въ 1769-м при Г: отце архиман: Платоне. Вес 6 фун 72 зол, серебро 110 руб, за работу 40 руб». В монастырской ризничной описи упоминается: «Блюдо большое продолговатое, чеканное, с выгибными краями, внутри изображена история пророка Ионы и кита, на двух краях в клеймах — вензели Троицкия Сергиевы лавры архимандрита Платона». Притча о пророке Ионе и ките символизировала ветхозаветный прообраз Воскресения Христова. Вероятно, выбор сюжета был продиктован лаврскими духовными властями, возможно, самим настоятелем Платоном.

Архивные документы свидетельствуют, что неотделанные кувшин и блюдо были отправлены в Санкт-Петербург, где они, несомненно, украсили богослужения. Из материалов Учредительного Собора Лавры 1778 года известно, что изначально эти сосуды не были позолочены, что привело к решению: «Поскольку блюдо и рукомойник постоянно находятся в пользовании Его Преосвященства, признано уместным их позолотить». Купец Семен Алексеев письменно заявил, что полная позолота обойдется в 20 червонцев, а частичная, с оставлением фигур в серебре, — в 15. Однако в 1777–1778 годах активно велись работы по реставрации и украшению Троицкого собора, и золота оказалось недостаточно. В итоге было принято решение «вызолотить гладкие места, а фигуры оставить серебряными», что придало изделиям светотеневые эффекты и добавило им стильности.

Этот изящный кувшин, вероятно, послужил прототипом для несохранившегося рукомойника из ризницы Спасо-Вифанского монастыря, построенного близ Лавры в 1783 году. Новый сосуд также имел крышку и ручку, а «рыльце» выполнено в виде птичьей головки. На клейме размещены инициалы «МП» (Митрополит Платон). Описание рукомойника схоже с кувшином из комплекта 1769 года, но в документе указаны другие характеристики: «Вес — 2 фунта 78 золотников, цена 89 рублей 65 копеек». Подчеркнуто, что серебро в нем было непробное. Вероятно, кувшин из Вифании был изготовлен лаврскими мастерами, которые имели право не ставить клейма на предметах для внутреннего пользования.

Еще одной личной вещью митрополита Платона, присланной в ризницу в 1798 году, стала книга «Чиновник архиерейского служения» (илл. 8), небольшого формата (в 1/8 доли листа), написанная полууставом на персидском пергаменте. Книга содержала 187 листов, с пустыми страницами в начале и конце для заметок.

Тончайшие, почти прозрачные листы пергамента были проклеены сусальным золотом, а текст на них написан чернилами. Заглавные буквы и отдельные фрагменты текста выделены яркой киноварью.

Многие предметы, созданные под патронажем митрополита Платона, содержат скрытые символические значения. Есть основания полагать, что сам иерарх участвовал в выборе пергамента, «как говорят, изготовленного из змеиной кожи». Это могло намекать на древнюю мудрость и символизировать победу добра над злом в образе змея-искусителя, подчеркивая связь Ветхого и Нового Заветов (ведь архиерейская служба написана на «сброшенной» змеиной коже). В тексте службы, в молитвах за нужды христиан, упоминается императрица Екатерина Великая.

Спустя столетие, троицкий архимандрит Леонид Кавелин описывал этот «Чиновник» как одну из достопримечательных рукописей Лавры: «Чиновник... в среброзолоченом переплете, украшенном изящной сканью, переплетенные виноградные лозы и цветы; серебряные корешок, застежки и петли».

Этот великолепный переплет, украшенный сканным «кружевом», имеет аналог в мастерстве русского серебряного дела — на печатном Апостоле 1797 года, созданном, вероятно, тем же неизвестным мастером (находится в Государственном музее «Московский Кремль»). Вероятно, источником вдохновения для этих удивительных окладов послужили немецкие образцы, например, оклад 1695 года работы нюрнбергского мастера Майера (в собрании Берлинского музея). Апостол и Чиновник для митрополита Платона были созданы парой в 1798 году, к 40-летию его монашеского пострига. Чиновник был передан в ризницу Лавры, а Апостол оставлен в Чудовом монастыре Московского Кремля.

Идея неразрывной связи Ветхого и Нового Заветов отражена также в эмалевом кресте 1798 года, выполненном московскими мастерами (илл. 9). На его рукояти, под ярким цветным изображением Распятия, тонкими линиями выгравирована сцена грехопадения Адама и Евы, со змием и яблоком. На оборотной стороне креста содержится надпись: «Освящена церковь домовая во имя святых Петра и Павла 1798 года. Цена кресту 54 руб. Вклад Преосвящ. Митроп. Платона» (напомним, что Платона при крещении назвали Петром).

Более сложная богословская концепция воплощена в личной реликвии митрополита — двустороннем кресте конца XVIII века (илл. 10), поступившем в монастырскую сокровищницу лишь в 1812 году, после его смерти. Этот молебный крест, с разборной конструкцией и вкручивающейся рукоятью, был вырезан из дерева, символизируя древо Господне.

На лицевой стороне под Распятием изображен Христос с садовой лопатой на фоне раскидистого дерева, перед Ним на коленях стоит Мария Магдалина. Это редкий для православной иконографии сюжет первого явления Христа после Воскресения. Христос-садовник также символизирует насаждение древа христианства. На обороте, под рукоятью, вырезана фигура преподобного Иоанникия Великого, а выше, вероятно, сцена Пятидесятницы с изображением древнего старца в образе Космоса. Фигура Господа Вседержителя представлена дважды, а сцена «Не рыдай Мене, Мати» почти сливается с изображением Рождества Христова. Богословская программа креста до сих пор не ясна, а при внесении в монастырскую опись в начале XIX века все изображения были неверно записаны как двунадесятые Праздники.

Качество тончайшей резьбы поражает — аналогов этому произведению среди церковных артефактов русских художественных центров не сохранилось. Подкладка из цветной фольги вызывает ассоциации с афонскими традициями. Очевидно, что для создания этого креста был привлечен выдающийся мастер, возможно, обучавшийся в Санкт-Петербургской Академии наук, где, как известно, обучались троицкие резчики в середине XVIII века.

Долгое время уникальная солонка (илл. 11), подаренная митрополиту Платону императрицей Екатериной II на его пятидесятилетие в 1787 году, оставалась загадкой. Ее изготовил известный московский серебряник А.И. Ратков. На внутренней стороне постамента выбита надпись: «От московскихъ ремесленныхъ управъ 1787 году июня дня».

В России солонка, подаренная от имени государя, всегда считалась знаком особого царского благоволения. Еще в XVI веке барон Сигизмунд Герберштейн писал, что: «Посылкою хлеба государь являет свою милость, а солью показывает свою любовь, и по сей причине при русском дворе нельзя получить никакой чести больше, как когда государь посылает кому со стола своего соль». Традиция дарить хлеб и соль гостям была строго соблюдена в России.

В лаврских документах подаренную солонку называют «ладоницей», поскольку светские предметы в монастырской среде нередко приобретали новое значение. «Ладоница с дугами чеканными серебряная золочена, по сторонам четыре клейма, из них на двух изображены вензели Императорского Величества, а на двух корона, скипетр и держава, и наведены чернью; по углам в клеймах изображены чернью гербы российские, наверху чашечка с крышкою гладкие, на крышке четыре дуги с яблочком и двуглавым орлом».

Внешний вид царского подарка не содержит символов или изображений, которые могли бы указывать на его связь с юбиляром, и только надпись на чаше впервые подчеркивает его новый духовный сан: «Отъ Ея Импер. Велич. дано прос. Платону митроп. Московскому июня 24 дня 1787 года». Однако назначение подарка стало ясным в совершенно другом контексте.

В этом году императрица Екатерина II, возвращаясь из Крыма в Санкт-Петербург, посетила Москву. Визит совпал с 25-летием ее восшествия на российский престол, поэтому москвичи тщательно готовились к встрече. Государыню встретили с большим размахом, и от всех городских сословий поступили дорогие подарки, включая солонку на блюде от цеха ремесленников. Подарок, созданный для императрицы, украшен инициалами Екатерины II, короной, скипетром, державой, гербами губернских городов и литым двуглавым орлом, венчающим изделие.

Во второй день пребывания Екатерины II в Москве, который совпал с праздником святых апостолов Петра и Павла, она посетила литургию в Успенском соборе Кремля. В этот день императорским указом ей был пожалован архиепископ Платон высший духовный сан митрополита Московского и Калужского. В знак признания заслуг и своего покровительства Екатерина II преподнесла митрополиту подарки. В своих письмах Платон упоминал: «Императрица прислала мне, как имениннику, хлеб с блюдцем и солонку, стоимостью до 800 рублей, а на следующий день — крест с бриллиантами на белый клобук».

Таким образом, тщательное изучение архивных материалов, анализ самих памятников и их исторического контекста позволяют подтвердить предположения и дополнить историю драгоценных изделий из ризничного собрания Троице-Сергиевой Лавры новыми подробностями.